Хотя ничто не предвещало.
- А в третьей квартире, - начала приятельница, прикончив чашку крепкого кофе, - жила старая бабушка Федя, Федора вообще-то, но ее все звали баба Федя, хорошая такая могучая старуха - волосы белые, глаза черные, сгорбленная немного, руки крупные, лопатой.
С ней жила дочка, Зина - круглая вся такая, и тушка шаром на тоненьких ножках, и лицо блином, и глаза круглые, и рот баранкой. Противная такая бабешка была - жадная, склочная, и сын от нее ушел, как только подрос - поступил в институт и как-то устроился, что в общаге жил. Эту Зину все ненавидели во дворе - за визг и жадность, но ради бабы Феди терпели и особо с ней не ругались. А баба Федя пекла очень вкусные пирожки, и как праздник какой - всех соседей угощала, и помногу давала, щедрая была. И капусту квасила лучше всех, и угощала всех, и не переводилась она у нее, вот же ж! Я потом узнала ее секрет капустный: она на дно ведра с капустой всегда клала кусок ржаного хлеба, завернутый в полотняную тряпочку, ох капуста была....
И всегда как надо перехватить сахара стакан, или муки, или яиц пару на блины - всегда даст. Да что там соль-сахар, она и трешку-пятерку до зарплаты давала в долг, она даже алкашам денег давала в долг, и вот что странно - те всегда отдавали!
И очень она по внуку скучала, когда тот в общагу съехал, она его растила считай - Зина-то все работала на своем комбинате, передовица, а мальчик с бабушкой большие друзья стали, если б не Зинина дурь заполошная - на ровном месте истерики и скандалы устраивала, и пацана поколачивала иной раз, когда баба Федя на базар уходила.
Так что понятно, что он ушел, и не совался домой даже с бабушкой повидаться - где-то они встречались раз в две недели на стороне, несчастные души.
А потом баба Федя умерла. И Зина растерялась, и не знала как и что, хоронить-поминать, то-сё, в оторопь впала и толку от нее нет. Тогда соседи сами всё организовали. Гробовые у бабы Феди заготовлены были - в буфете лежали, за стеклом, подписанный конверт. Там же записка в чем хоронить, фотка на памятник и кому из соседей что отдать из ее вещей.
Ну вот все хлопочут одна Зина сидит ступой и молчит. Положат ее на диванчик - лежит. Дадут воды - пьет. Не ест только.
Тут сын приехал - кто-то ему съездил сказал что нет больше бабушки.
И сын этот Зину обнял и говорит, значит:
- Мама, я всё знаю, прости меня.
- Что ты знаешь, сыночка, - отмерла вдруг Зина, и прямо не своим гнусным голосом визгливым говорит, а нормальным человеческим.
- Ну что ты просила бабушку не говорить, что это ты деньги мне передавала через нее. И бабушка говорила мне вот тебе внучок, уторговала на базаре нынче, носков навязала, хорошо разобрали носки. Ну или веников навязала - продала, бабушка ж много чего умела. Варежки. Семечки жарить на продажу. А последний раз когда виделись - кто ж знал что он последний! - так созналась, что ты все это время плакала, переживала и боялась со мной встретиться и поговорить, и только деньги подсовывала через бабушку, чтобы я не голодал - студент же.
И тут Зину прорвало и она наконец зарыдала.
- Это не я! Не я! - выла она, - это мама, мама, бабушка придумала...
- Ну ладно, мам, ну чего ты, я ж сказал что знаю что это ты, бабушка мне всё рассказала.
Но Зина только смотрела круглыми глазами, из которых капали круглые слезы, а круглая короткопалая кисть прикрывала зинин рот бараночкой, приглушая монотонные подвывания.
Никаких денег она пацану не давала, конечно - надеялась, что тот оголодает и вернется под ее власть.
Но с тех пор Зину как подменили. Тихая стала, ровная, не ругалась ни с кем, даже на поминки пыталась раздавать конфеты дорогие.
И сын вернулся и жил вместе с нею, пока не женился и не уехал далеко, на Камчатку. А Зина осталась, и с годами схуднула, и чуть сгорбилась, как ее мать, и капуста у нее получалась такая же вкусная, и так же охотно как баба Федя она ею угощала весь двор.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →